От чего Хоук никогда не страдала, так это от излишней скромности. А также от недостаточной склонности к авантюризму. Именно по этим причинам Лиандра Хоук неодобрительно смотрела на дружбу своей старшей дочери с пираткой Изабеллой. Уж очень они были похожи характерами. И если Хоук хоть иногда вспоминала о том, что она девочка из хорошей семьи, то Изабелла была так сказать, конечной стадией.
Именно потому, что Хоук периодически вспоминала, что она девочка из хорошей семьи и чтобы не расстраивать мать, ее наряды по степени откровенности Изабеллу так и не превзошли. Хоук вообще хватало ума не копировать свою старшую подругу, тем самым неизбежно оказываясь в ее тени. Яркая, смешливая, молодая, она определенно была не хуже сама по себе. Темные волосы до плеч, отливавшие красным, чуть раскосые янтарно-карие глаза, красиво очерченные губы, не знающие косметики. Карвер бывало, ворчал, что сестра совершенно не похожа на ферелденку, а Орнелла интересовалась в ответ, не из-за того ли что его истинно ферелденский подбородок перевешивает крошечный мозг, братик так сутулится?
Сходство Орнеллы и Изабеллы не исчерпывалось именами и характером. Так случилось, что им также нравился один и тот же тип мужчин. Фенрису стоило бы предвидеть это еще в первый же день их знакомства. Варрик заметил все моментально и только хмыкнул в предвкушении при виде двух взглядов, загоревшихся желтыми огоньками как у охотящихся кошек и двух женских головок, синхронно повернувшихся вслед уходящему эльфу. Натуральные дикие кошки: черная и рыжая.
На следующий день Фенрис был приглашен в Висельник выпить за знакомство. Чуя подвох, он согласился далеко не сразу, но в итоге все равно провел полвечера под перекрестным обстрелом двух пар женских глаз, насмешливо-сочувствующим взглядом Варрика и неодобрительным, Андерса, судя по всему, привыкшего быть центром женского внимания. На удивление, ему понравилось. Играли в «алмазный ромб» и сутью игры было в этом случае смухлевать так, чтобы никто не заметил. Изабелла бессовестно таскала карты из отбоя и Хоук, быстро заподозрившая неладное, не стала ловить пиратку за руку, а отведя ей глаза, подменила припрятанные карты. Возмущенный вопль Изабеллы, уже предвкушавшей победу, и хохот Варрика и Андерса ознаменовали триумф Хоук. Даже Фенрис ощутимо расслабился, глядя на девушку, широко улыбавшуюся с видом человека, свершившего справедливое возмездие. Правда уже через двадцать минут на шулерстве поймали саму Хоук. Та, в ответ на обвинения смеялась и кричала, что ее подставили, правда не уточняла, кто именно.
Шутливое соперничество за внимание Фенриса продолжалось довольно долгое время и в какой-то момент стало ясно, что для Хоук все несколько серьезнее, чем для пиратки. Она ощутимо напрягалась, в очередной раз сталкиваясь с Изабеллой на пороге полуразрушенного поместья, в котором жил эльф, на что более опытная пиратка только весело подмигивала подруге. Фенрис же жил своей жизнью, (что для него означало сидение в четырех стенах, откуда его лишь периодически удавалось вытащить Хоук и компании), не желая близко подпускать к себе ни ту ни другую. Изабелла при всех своих выдающихся достоинствах, отпугивала его излишней развязностью, а Хоук… Хоук была магом. Одно это обстоятельство могло поставить крест на всех положительных эмоциях, которые девушка вызывала у тевинтерского беглеца. Хотя если бы ему пришлось выбирать, то выбрал бы он, скорее всего, именно Хоук. И даже не потому, что Изабелле через несколько лет грозила перспектива превратиться из зрелой красотки в красотку несколько перезрелую. Просто было в Хоук то пламя, которое греет, не обжигая, что-то такое, отчего вечно настороженному беглому рабу хотелось положить ей голову на колени и забыть о своей боли. Фенрис присматривался к ней, изучал ее, говоря себе, что должен следить за магом, которому по воле случая, ему пришлось довериться.

Фенрис очень плохо переносил подземелья. Босые ноги эльфа, привыкшие и к мягкой лесной земле и к прокаленным солнцем городским мостовым, мерзли на голом камне туннелей, а чуткий слух и зоркие глаза подводили эльфа в пещерах, наполненных гулким эхом и тысячелетней тьмой. Эхо дезориентировало его, Фенрис постоянно спотыкался, пальцы его ног быстро оказались сбитыми в кровь. Орнелла глядя на него, уже не раз пожалела, что не оставила эльфа в Киркволле. Карвер владел мечом не настолько хуже, чтобы не справиться с порождениями тьмы, а их матери в Киркволле ничего не угрожало. А в итоге получилось, что она втянула в ее личное дело Фенриса и Андерса, который тоже терпеть не может Глубинные Тропы. Но если Андерс был незаменим как целитель, ведь она сама этой ветви магии еще только училась, то Фенриса определенно следовало оставить в Киркволле. Людям, не обладавшим подобной чувствительностью, было проще, а гномы и вовсе чувствовали себя в своей стихии, за исключением Варрика, быстро проникшегося к Глубинным Тропам самой черной и самой язвительной своей ненавистью.
– Сталактиты, сталагмиты… – ворчал гном, бережно заворачивая Бьянку в чехол и плюхаясь на свой спальный мешок, – Небось у мозгах у тех, кто решил, что гномы должны жить под землей проросло по такой вот пещерной сосульке. Чувство Камня! Почему мне кажется, что это просто попытка оправдаться за собственную твердолобость? Как думаешь, Хоук? – Варрик обернулся в поисках поддержки, но девушка уже встревоженно склонилась над Фенрисом, который уснул мгновенно, как только лег, не дожидаясь ужина. – Ну, все с ней понятно, – констатировал Варрик, устраиваясь поудобнее на своем жестком ложе и закрывая глаза.
Орнелла с состраданием смотрела на изможденное лицо эльфа. За две недели пути он еще больше исхудал. Тонкие пальцы, освобожденные от когтистых перчаток, тревожно подергивались во сне. Хоук, чуть помедлив, протянула руку и коснулась щеки Фенриса в почти материнском, успокаивающем жесте. Эльф непроизвольно прижался к ее руке, глубоко вздохнул, но потом, будто почуяв угрозу, резко открыл глаза и вскинулся, перехватывая ее руку, опрокидывая на одеяло и занося загоревшуюся синим свободную руку для удара. Хоук не сопротивляясь, ошарашенно смотрела на него, и ярость в глазах Фенриса начала исчезать, уступая место усталости и недовольству.
– Хоук, что тебе нужно? – угрюмо поинтересовался он, устало потирая лоб. – Помимо быстрой смерти от вырванного сердца.
– Ты, – дернула плечами Хоук, не торопясь вставать с одеяла, вытянула свое тело вдоль его и заложила руки за голову.
– Это одна из ваших с Изабеллой шуточек? – сквозь зубы спросил эльф, – Честно говоря, мне надоело. Я чувствую себя трофеем в вашей игре «Кто первая возьмет эльфа на поводок»
– Оу, мы думали, что ты не догадаешься, – Орнелла закусила губу, сдерживая улыбку.
– Прости-прости, – поспешила добавить она, чувствуя как тело Фенриса, лежащего совсем близко, почти соприкасаясь, напряглось, – Если тебе не нравится, мы прекратим. То есть, если бы ты не сказал… В любом случае, я здесь не за этим. Как я и сказала, мне нужен ты. Живым и здоровым. То, что с тобой делают Глубинные Тропы, мне совершенно не нравится. Я… хотела попросить у тебя прощения за то, что потащила тебя сюда. Не думала, что будет так… Прости.
– Хоук, – эльф помедлил, – Я все еще должен тебе за сделку с Ансо. Если это лучший способ вернуть долг, то я буду с тобой в этом походе. И давай закроем эту тему. Слезь с моего одеяла.
– Стой, это еще не все, – девушка коротко потянулась всем телом и вернулась в сидячее положение, – Твои ноги.
– У тебя потрясающая манера изъясняться, – раздраженно пробормотал Фенрис, – Что не так с моими ногами?
– Они все изранены, а на пальцы вообще смотреть страшно, – приподняла брови Хоук,– А скоро по словам Бартранда, мы войдем в туннели порождений тьмы. Если в ранки попадет скверна, это будет очень глупая смерть. Поэтому пока мы здесь, не мог бы ты носить сапоги?
– Внезапно я стал лучше понимать твоего младшего брата, ты слишком печешься обо всех – Фенрис вздохнул: – Хорошо, если найдется что-то мне по размеру, я надену. Что-то еще?
– Ты всегда так себя ведешь наедине с девушками или только когда девушка заставляет тебя нервничать? – поинтересовалась Хоук.
– Хоук!
– О, Андрасте, когда мне уже попадется мужчина, который сам сделает первый шаг? – пробормотала девушка. – Еще одно и я уйду. Нужно сейчас подлатать твои ноги, чтобы завтра ты мог нормально идти. Магией быстрее всего.
Из горла эльфа вырвалось что-то похожее на рычание. Он весь подобрался, волком глядя на Хоук и всем своим видом выражая протест против этой идеи.
– А во время боя ты не возражаешь, чтобы тебя исцеляли – заметила Хоук, ерзая на одеяле. Девушка приподняла край ткани, достала и отшвырнула в сторону камешек, впившийся ей в попу. Снова повернулась к эльфу, сверлящему ее недружелюбным взглядом. В общем, выбирай: лечу я или лечит Андерс. Глупое упрямство и «всемагизлые» оставь до возвращения в Киркволл. Я хочу чтобы ты вернулся живым и здоровым, как и все остальные. Ну что?
– Лечи, – с обреченным вздохом разрешил Фенрис, откидывая одеяло со своих ног. – Уж лучше ты, чем одержимый.
– Ты так любезен, – ядовито кивнула Хоук, разминая пальцы. – Так, посмотрим…
Вокруг ладоней Хоук распространилось голубоватое сияние, сопровождающее исцеляющую магию. Девушка начала водить руками над сбитыми ногами эльфа, ругнулась, внезапно потеряв концентрацию, но быстро собралась и, угасшее было, сияние снова озарило окружающую темноту.
– Замечательно, – протянул эльф, пристально глядя на Хоук. Его настроение улучшалось по мере того, как боль уходила. – Мало того, что меня лечит маг, так еще и маг-неумеха.
– Сам бы попробовал, – тяжело выдохнула Хоук, на ее лбу выступили капельки пота.
– Все, хватит, – мягко тронул эльф ее за плечо через пару минут, – Уже не болит.
Хоук вздохнула и поток магии прекратил течь через ее пальцы, отдаваясь в тауировках Фенриса странными щекочущими ощущениями. Эльф поднял голову, думая, что стоит поблагодарить ее, как девушка вдруг начала тихонько заваливаться набок.
– Хоук? – Фенрис подхватил безвольное тело, мгновенно испугавшись, но она просто спала, переутомившись. Эльф вздохнул, но не стал будить магессу, а оставив ее тихонько посапывать на его одеяле, отправился искать себе другое.

Во мнении, что Бартранд ей не нравится, Хоук окончательно утверждается, когда каменная дверь закрывается перед ее носом, оставляя по одну сторону Бартранда, остальных членов экспедиции и главную добычу - лириумного идола, а по другую - их четверых - наедине со смертью, притаившейся в руинах заброшенного тейга. Без карт, с минимумом припасов и снаряжения и гномом, всю жизнь прожившим в городе, в качестве единственного проводникаю