Читательское

Практически проглотила "Техану". И хочу сказать. Мадам Урсула, мы с вами не сходимся по многим вопросам, ваши инопланетяне абсолютно несексуальны, хотя и правдоподобнее чем в Масс Эффекте, ваши книги чересчур как бы сказать, "умиротворенны и повествовательны", на мой взгляд, но хочу сказать вам огромное спасибо за Геда и Тенар. За то, что их история все-таки имеет завершение. Пусть ей и пришлось ждать 25 лет. Пусть даже до Геда дошло, что в мире есть что-то помимо магического исскуства и процесса наращивания могущества и знаний, только когда он своей силы лишился. Особенно, спасибо за эти два отрывка:

читать дальше— Почему же? — спросила Тенар.
Удивленная тетушка Мох ответила просто:
— Как же, да разве мужчина станет жениться на ведьме? — И, как-то странно шевельнув челюстями, словно овца, жующая жвачку, прибавила: — Да и какая ведьма выйдет за обыкновенного мужчину?
Опять обе помолчали.
— А что плохого в обыкновенных мужчинах? — осторожно спросила Тенар.
И тетушка Мох тоже осторожно, почти шепотом, ответила:
— Не знаю, милая. Я об этом частенько думала. Да, частенько. И самое большее, что я могу о них сказать… видишь ли, мужчина заполняет собственную шкуру, словно ядрышко ореха скорлупку. — Она вытянула свои длинные крючковатые влажные пальцы так, словно обхватила ими орех. — И скорлупа эта плотная и твердая; и вся она изнутри заполнена им самим. Вся заполнена великолепной мужской плотью, мужским духом. И больше там не помещается ничего! Только он сам — и больше ничего!
Тенар немного подумала и наконец спросила:
— Ну а если это волшебник?
— Тогда там, внутри скорлупы, одна лишь его волшебная сила, видишь ли. Его могущество — это и есть он сам. Так-то оно с мужчинами. Так что коли уж его волшебная сила уходит, то и сам он исчезает вместе с ней. Только пустая скорлупа остается! — Она как бы расколола орешек и выбросила осколки скорлупы. — И ничего больше.
— Ну а что же ты о женщинах скажешь в таком случае?
— О, милая, женщина — это совсем другой разговор. Кто знает, где начинается и где кончается женщина? Послушай-ка, госпожа, вот у меня, например, есть корни — глубже, чем у этого острова. Глубже моря они и старше самых первых из островов Земноморья. Далеко во тьму уходят они. — Глаза тетушки Мох сверкнули странным огнем меж покрасневших век, а голос вдруг обрел неслыханную мелодичность. — Во тьму! Я появилась на свет раньше, чем луна. Никто, никто не знает, никто не может сказать, что я такое, что такое женщина и в чем ее могущество, и уж тем более — волшебное могущество женщины; женские корни глубже, чем корни деревьев, глубже, чем корни островов; женщина старше, чем наш Создатель Сегой, старше, чем луна в небе. Кто осмелится задавать вопросы Тьме? Кто спросит Тьму, каково ее Подлинное Имя?
Старуха говорила вдохновенно, почти пела, забыв обо всем на свете; но Тенар сидела по-прежнему прямо, упорно и спокойно расщепляя один стебель за другим.
— Я спрошу ее, — сказала она. И расщепила еще один стебель. — Я достаточно долго прожила во тьме.



читать дальшеВ тот вечер подморозило еще сильнее. Мир вокруг совсем затих, слышался лишь шепот огня. Молчание было ощутимым, словно присутствие рядом с ними кого-то третьего. Тенар подняла голову.
— Ну хорошо, Гед, — сказала она и посмотрела прямо на него. — А в чьей постели мне теперь спать? В постели Терру или в твоей?
Он затаил дыхание. Потом тихо сказал:
— В моей. Если захочешь.
— Захочу.
Молчание, казалось, теперь опутало его по рукам и ногам. Было заметно, какие усилия он прилагает, чтобы высвободиться из этих пут.
— Если у тебя хватит терпения… — проговорил он.
— У меня хватило терпения на целых двадцать пять лет, — сказала она. Посмотрела на него внимательно и засмеялась. — Ну же… ну, ну, дорогой мой!.. Лучше поздно, чем никогда! Я, конечно, теперь всего лишь старуха… Ничто не проходит даром, ничто никогда не проходит даром. Ты сам учил меня этому. — Она встала. Поднялся и он. Она протянула ему руки, и он взял их в свои. Потом они обнялись — все теснее и теснее сжимая объятия. И столько в этих объятиях было страсти и нежности, что все вокруг как бы перестало для них существовать: в этом мире были сейчас только они одни. Не имело никакого значения, в какой постели они собираются спать. В ту ночь они легли прямо на каменный пол у очага, и там она открыла Геду ту тайну, которую не смог бы ему открыть даже самый мудрый волшебник.
Один раз он встал, чтобы подбросить дров в огонь, а со скамьи снял ту красивую козью шкуру и постелил им на пол. Тенар ни слова не возразила. Укрылись они ее плащом и его курткой из овчины.
Оба проснулись на рассвете. Слабый серебристый свет окутывал полуоблетевшие ветви дубов за окном. Тенар потянулась всем телом и почувствовала живое тепло лежащего рядом с ней человека. Потом прошептала:
— Он тоже лежал здесь. Тот тип по прозвищу Треска. На этом самом месте, на полу…
Гед что-то слабо негодующе промычал в ответ.
— Вот теперь ты настоящий мужчина, — сказала Тенар. — Сперва вилами превратил в решето бандита, потом с женщиной ночь провел… По-моему, именно в таком порядке обычно и получается.
— Помолчи, — прошептал он, поворачиваясь и кладя голову ей на плечо. — Не надо.
— Буду! Ах, Гед, бедняга! Нет во мне жалости, только справедливость. Меня жалости не учили. Умение любить — вот единственная милость, которая была мне дарована. Ах, Гед, не бойся меня! Ты же был мужчиной, когда я впервые увидела тебя! Не оружие и не женщина делают мужчину мужчиной; и не магия, и не какая-нибудь иная сила — только он сам!
Они лежали в тепле и молчании, исполненном нежности.
— Расскажи мне что-нибудь.
Он в ответ сонно пробормотал что-то невнятное.
— Как тебе удалось расслышать, что они говорят? Треска, Ловкач и тот, третий? Как тебе удалось оказаться именно там и именно в нужный момент?
Гед чуть приподнялся на локте, чтобы видеть ее лицо. Его собственное лицо казалось сейчас таким беззащитным, на нем была написана такая детская радость и такая нежность, что Тенар пришлось подтянуться и коснуться его губ там, куда она впервые его поцеловала несколько месяцев назад, и он, конечно, тут же снова обнял ее, и разговор свой дальше они продолжали уже без слов.