А у меня не все дома, да и дома то нет. А может, он есть, но сломан, а поломка где-то во мне.
Дориан. Путешествие в клан Лавеллан, туда и обратно.
читать дальшеДориан едет через лес - день, другой, третий. Лелиана говорила, что стоянка клана Лавеллан находится не слишком далеко от края леса, но сколько это "недалеко" по долийским и по ее меркам? Дориан думал, что привык к походной жизни за время путешествий с Инквизитором, но с тех пор голая земля, от которой его отделяла лишь пара одеял, не стала более мягкой постелью, а ночевки возле остывающего кострища в отсутствии худого верткого тела рядом — в объятиях ли Дориана, или прижавшись твердым теплым животом к его спине и несколько раз за ночь беспокойно приподнимаясь и начиная вертеть остроухой головой на предмет возможной опасности и будя тевинтерца, ночевки не стали теплее. Лавеллан всегда был рядом и успевал разбить лагерь прежде, чем остальные заканчивали снимать доспехи и жаловаться на раны или трудный переход.
Сказать по правде, Дориан уже множество раз проклял и Лавеллана, счевшего, что со смертью Корифея и закрытием последнего из известных агентам Лелианы разрывов, его долг перед Инквизицией выполнен и поспешившего вернуться к своему клану, но не подумавшего известить об этом Дориана, и себя самого, что истосковавшись, сорвался навестить любовника из самого Минратоуса. Бывший Инквизитор, сказали ему в Скайхолде, куда Дориан прилетел на крыльях любви и метели, бушевавшей в Морозных горах, заглядывает в замок раз в пару месяцев за новостями и встречей со старыми соратниками. Каллен и Кассандра продолжали управлять всеми делами Инквизиции, которая заменила Орден храмовников в качестве боевой силы Церкви и дела, кажется, шли неплохо. Но Дориан ехал в Ферелден не затем, чтобы вести с Жозефиной разговоры о международной политике, или вернуться к своему креслу в замковой библиотеке, пить вино и ждать появления Лавеллана. Ждать? Сколько? Месяц, два? Естественно, он не стал слушать никаких уговоров. Он собрал вещи и поехал на поиски клана Лавеллан. И теперь, в четвертый раз проезжая мимо приметного пня с осознанием, что он безнадежно заблудился, Дориан начинал жалеть о своем решении. Еда в походном мешке грозила вскоре закончиться, как и овес для лошади, в своих охотничьих способностях он вполне обоснованно сомневался, а грибы - единственное, кроме деревьев и колючего кустарника, что во множестве росло в этом лесу, отпугивали Дориана подозрительным цветом шляпок и странными пятнами на них. И чем дальше он ехал, тем сильнее ненавидел чащу. в которую забрался, и тем более страстно желал увидеть Лавеллана, который появился и спас бы его от неминуемой гибели. Но Лавеллан не появлялся, и Дориан начал злиться на него. Его одежда порвалась, прическа утратила всякий вид и усы печально повисли. Дориан не мылся уже несколько дней, а этот эльф даже не был рядом, чтобы оценить всю глубину его страданий!
Бывает что люди, заблудившись в лесу ли, в горах, или в пустыне, доходят до крайних степеней отчаяния. Бывает, что переосмысливают всю свою жизнь и выходят в мир обновленными телом и духом. Но Дориану не пришлось искать настолько долго, и когда его окружили долийские охотники, он был всего лишь грязен, оборван, голоден и страшно зол.
— Да неужели? — издевательским тоном отозвался он на требование сдать оружие. — Вы всех гостей так встречаете? Знаменитое долийское гостеприимство во всей красе!
— Что ты забыл в нашем лесу? — требовательно спросил один из долийцев. — Ты не из людей Инквизиции, что обычно приходят к нам, мы не знаем тебя.
— О, нет, я как раз-таки человек Инквизитора, — Дориан сделал ударение на последнем слове. — И приехал, чтобы увидеть его.
— Маханон больше не Инквизитор, — сердито сказала одна из эльфиек, бок о бок стоявших с мужчинами. — Он ничего больше не должен шемленам.
Дориан тяжело вздохнул, потом свесился с седла, проникновенно глядя в глаза эльфийке.
— Кто и что из нас кому должен, мы с ним как-нибудь разберемся сами, радость моя. Проводите меня к нему.
— Маханон сейчас на охоте, — снова подал голос охотник, первым заговоривший с ним. — Ты побудешь в нашем лагере до его возвращения.
— Договорились, — ответил Дориан, позволяя увлечь себя следом за долийцами. — А мыло и вода там найдутся?
При обычном раскладе Дориан предпочел бы лесному озеру горячую ванну. Он прошел босыми ногами по топкому берегу и, поеживаясь от холода, ступил в черную воду. Зашел по пояс и невольно обернулся, надеясь увидеть Лавеллана, как обычно, сидящим на берегу, покусывая травинку и внимательно наблюдающим за ним. Они редко плавали вместе, но даже взгляд Инквизитора заводил Дориана не меньше, чем самые бесстыдные ласки. Без подобного соседства купание при луне теряло всякую романтику, превращаясь в обычное мытье. Берег был пуст. Дориан отвернулся от просвета между деревьями и ушел под воду с головой.
Лавеллан вернулся на следующий день, веселый, вместе с другим охотником неся привязанную к палке тушу оленя. Охотницей. Рыженькая эльфийка, едва избавившись от своей стороны шеста, подошла к Лавеллану, обвила его талию руками по-хозяйски, прижалась. Радостная улыбка, с которой тщетно боролся Дориан, при виде этого угасла сама собой. Он вернулся к костру, у которого сидел, и принялся помешивать угли палкой, не видя, как Инквизитор за его спиной меняется в лице, когда ему сообщают о прибытии гостя, как отводит руки девушки с извиняющейся улыбкой.
— Дориан, — раздается за спиной. Дориан стискивает зубы, вырисовывая палкой на старом пепле от костра оккультные знаки давно забытого народа, ему всегда нравились их очертания.
— Ты не терял времени, я вижу, — говорит он, стараясь, чтобы голос звучал весело, хотя хочется шипеть.
— Хранительница хочет, чтобы я женился, — спокойно сообщает Лавеллан, напрочь игнорируя ярость, душащую Дориана. Перешагивает через потухщий костер, садится напротив на кусок бревна, поджав ноги.
— Что, и все так просто? — горечь все-таки прорывается наружу. — Просто сделаешь, как тебе скажут?
— Я не ты, Дориан, — Лавеллан вздыхает, отбрасывая за ухо длинные черные волосы, в которых так часто терялись пальцы Дориана. — Я никогда не был свободен от долга перед кланом, перед своим народом.
— Ты хочешь сказать, я был? — Дориан почти кричит, но Лавеллан останавливает его одним жестом. — Ты мог бы хотя бы известить меня о том, что все кончено. — говорит Дориан уже тише. — Чтобы я не вел себя как влюбленный дурак, который...
— Я... — Лавеллан впервые запинается, — Я не знал, что написать.
— Ну еще бы! Что же, amatus — последнее слово Дориан шипит почти по-змеиному и Лавеллан вздрагивает, — Здесь мы, наконец, распрощаемся. Ты останешься здесь, я вернусь в Тевинтер, к своему вину и случайным любовникам. Все встанет на свои места!
Он встает и идет к своей лошади, привязанной поодаль от галл. Лавеллан молча остается у кострища. Дориан собирает вещи зло и быстро, не думая о припасах, которыми он так и не обзавелся, долийцы поглядывают на него, но не говорят ничего. Но когда Дориан хватается за стремя, готовясь влезть в седло, его руку перехватывает другая, узкая и жилистая. Дориан резко оборачивается, встречаясь с серо-зелеными глазами, в безмятежности своей обычно сравнимыми с лесным озером возле долийского лагеря. Сейчас Лавеллан хмурится.
— Я провожу тебя, — твердо говорит он. Дориан сбрасывает его руку.
— Благодарю вас за заботу о моей персоне, Инквизитор, — говорит он издевательски, отвешивая поклон с изяществом придворного. — В ней нет нужды.
Он вскакивает в седло и уезжает, не оглянувшись.
Утробно ревущий рогач нагоняет его только через несколько часов, когда Дориан останавливается, вынужденный признать, что не имеет понятия, куда едет.
— Дориан! — кричит ему Лавеллан, и глаза тевинтерца на миг расширяются, любуясь им по привычке. Нет, его не должно удивлять, что женщины вешаются на Инквизитора. Он даже ловит себя на желании обхватить его, подъехавшего вплотную, за талию, перетащить на свое седло и целовать, пока все не станет как раньше.
— Да, ваша милость? — печально отзывается он, не делая попыток пришпорить коня, принявшегося ощипывать листья с ближайшего куста.
— Я провожу тебя до выхода из леса, — отрезает бывший Инквизитор, перехватывая поводья дориановского коня. — Не хочу. чтобы что-то случилось.
Дориан закрывает глаза.
— Пожалуйста, езжай домой, — просит он, но Лавеллан делает вид, что не слышит.
В молчании они едут до самого вечера, когда Лавеллан останавливается, привязывает животных и начинает разбивать лагерь. Дориан достает одеяла и заворачивается в них, отвернувшись от эльфа, разжигающего костер. Воспоминания о прошлых походах, когда Лавеллан ухаживал за неприспособленным тевинтерцем как курица-наседка, отравлены подступившей горечью. Желудок, немедленно отозвавшийся урчанием на запах жарящегося мяса, обозван предателем и проклят на трех языках. Про себя, естественно. Жующему эльфу, заглядывающему Дориану через плечо, хотелось дать по уху.
— Мне связать тебя и разжать челюсти клиньями, чтобы ты поел?— раздраженно интересуется Лавеллан. Дориан не снисходит до ответа и эльф отстает. Дориан слышит, как тот устраивается на ночлег по другую сторону костра. "Всего пара дней" — угрюмо думает он. — "Он выведет меня из леса, я доберусь до ближайшей таверны, напьюсь, найду симпатичного мальчика и забуду о нем". В том, что все может быть несколько сложнее, Дориан отказался признаваться даже перед самим собой.
Холод мешал Дориану уснуть. Никак не мерное дыхание спящего Лавеллана. Холод, от которого теплолюбивого тевинтерца не спасали никакие одеяла. Здесь, конечно, все было не так плохо, как в Эмприз-дю-Лионе, который Дориан до сих пор вспоминал с содроганием, но в данный момент сравнение не помогало. Дориан придвинулся к потухающему костру как мог, близко, и все равно дрожал. Взглядом с блестящими глазами по ту сторону костра он встретился совершенно случайно. Лавеллан поднялся бесшумной тенью, неся одеяло на плечах, обошел костер и улегся позади Дориана, укрывая сверху их обоих, притягивая тевинтерца к себе своей жесткой рукой с длинными пальцами. Дыхание еле заметно колебало волоски на затылке. Дориан рванулся, пытаясь повернуться к Лавеллану лицом, но хватка на ребрах тут же стала сильнее.
— Спи, — выдохнул эльф ему в ухо.
Дориан хотел поинтересоваться язвительно, как он должен уснуть со своим нахлынувшим от близости возбуждением, но вспомнил, что они больше не любовники и Лавеллану вряд ли это интересно. "Так же, как ты засыпал до того, как вы с ним сошлись" — напомнил он сам себе и, мало-помалу, действительно уснул, пригревшись.
А проснулся от ощущения твердого члена, прижавшегося к бедру. Лавеллан все еще спал, обнимая его. Дориан как мог незаметно повернулся, так, чтобы член Лавеллана, стиснутый узкими штанами из тонкой замши, оказался прямо между его ягодиц, осторожно потерся сверху вниз. Лавеллан прерывисто вздохнул, сжал его крепче и толкнулся вперед. Дориан сдавленно зашипел, захваченный той же жаркой волной желания.
— Дориан, — выдохнул Лавеллан удовлетворенно, медленно двигая бедрами, и потерся носом о его шею. Потом вздрогнул, просыпаясь окончательно.
— А вот сейчас я предвижу неловкую сцену, — сообщил ему Дориан. — Ты меня, очевидно, все еще хочешь, но будешь делать вид, что это не так. Я тебя тоже хочу, но буду делать вид, что мне все равно. Начинаем?
— Дориан, — вздохнул Лавеллан совершенно другим тоном, чем минуту назад.
— Что? Я так и знал. — пожал тот плечами, покидая нагретый мирок под одеялом. — Семь грехов человеческих, как же все затекло! — Дориан подходит к костру, заглядывает под крышку походного котелка, куда Лавеллан сложил оставшееся с вечера мясо, подцепляет кусок и начинает есть с преувеличенным аппетитом.
Лавеллан подходит тихо, как обычно.
— Ты прав, — говорит он. — Во всем прав.
Дориан невесело смеется.
— Что толку мне с моей правоты? Ты бросишь все и последуешь за мной?
Лавеллан молчит.
— Не последуешь, — заключает Дориан, вытирая пальцы платком. — Что ж, поступай как задумал, сделаем как обычно, по-твоему. Ты провожаешь меня до опушки и мы прощаемся. Давай не будем терять времени.
Они выезжают в молчании, как и накануне, разница заключается в том, что Дориан время от времени принимается насвистывать, от чего острые уши едущего впереди эльфа сердито поджимаются. В конце концов Лавеллан не выдерживает и оборачиватся.
— Ты же знаешь, я этого не люблю, — раздраженно говорит он.
— Я знаю. — беспечно улыбается Дориан.— Я очень хорошо знаю, что тебе нравится и не нравится. — А вот она, твоя невеста, она это знает? — улыбка становится коварной. Лавеллан отворачивается.
— Мы с ней выросли вместе, — бурчит он.
— Столько лет, а страсть вспыхнула только сейчас? — качает головой Дориан. — Думается мне, если бы ты заботился о чувствах бедной девушки, то не стал бы отвечать на мои заигрывания с такой готовностью.
— А разве я что-то говорил о страсти? — огрызается Лавеллан. — Только о долге перед кланом.
— Верно. Получается, о страсти ты говорил только со мной, — задумчиво тянет Дориан. — Хотя нет, о долге тоже. О том, как правильно я поступил, отказавшись жениться на девушке своего сословия, наплодить детей, бороться за место архонта... Это ведь твои слова, я не путаю?
— Это разные ситуации, — угрюмо говорит Лавеллан. — И мы с тобой разные.
— Так может, ты мне объяснишь эту неуловимую разницу, которую мой неискушенный разум разглядеть не в силах? — ядовито осведомляется Дориан, но ответа не получает. Через некоторое время он снова начинает насвистывать.
День ознаменовался встречей с медведем, во время которой сперва Лавеллан отважно спас Дориана, а потом Дориан, в свою очередь отважно спас его. Потом они поругались из-за того, что Лавеллан хотел снять шкуру и забрать с собой, а Дориан не мог преодолеть природную брезгливость и хотел ехать дальше. Потом они все же остались, и Дориан по мере умений пытался залечить раны от когтей на спине Лавеллана, пока тот деловито свежевал медведя. Потом разбили лагерь у очередного небольшого озерка, где Лавеллан принялся обмазывать глиной медвежьи лапы перед тем, как положить их в костер, обещая Дориану, что подобного он еще не пробовал. Дориан отправился к озеру отмываться от крови и грязи, не без грусти размышляя, что ненадолго все стало почти как раньше, вернулась атмосфера легкости и дружеских подколок. Если подумать, он был рад, что Лавеллан нагнал его. По крайней мере, они расстанутся не врагами.
Меланхолия Дориана длится ровно до момента, когда он, выныривая на середине озера и оборачиваясь к берегу, видит, как в воду заходит голый Лавеллан, чье фарфоровое великолепие отражается в стоячей воде. Дориан замирает и чуть не идет ко дну, забыв, что никакой опоры под ногами нет. Лавеллан подплывает к нему, захлебнувшемуся и ослепшему от воды, обвивает русалочьи-бледными руками, увлекает на мелководье. Стоит рядом по грудь в воде, пока Дориан пытается отдышаться. Дориан видит краем глаза его темные на светлой коже, съежившиеся от холода соски, которые он с удовольствием согрел бы губами, прежде чем добраться до того, что ниже, может, даже нырнуть... целоваться под водой...
Дориан поднимает голову и видит в зеленых глазах Лавеллана то же зачарованное выражение, что только что было на его собственном лице. Медленно, будто листья в водовороте, их тела кружатся друг против друга и сталкиваются в холодной воде. Лавеллан стонет, когда Дориан подхватывает его, прижимая к себе, целует в губы, в шею, отвечает короткими нетерпеливыми укусами - Лавеллану укусы всегда нравились больше поцелуев. Гибкие ноги обвиваются вокруг талии, и без того легкий по людским меркам, в воде эльф не весит вовсе ничего, но от его напора Дориан все равно делает шаг назад, запинается о подводную корягу и они оба обрушиваются в воду с тучей брызг.
Выныривают смеясь.
— Я замерз, amatus, — мягко говорит Дориан, окончательно уверившись, что все хорошо, но от этого обращения что-то меняется в глазах Лавеллана, в них появляется страх. Дориан видит его, сейчас он как никогда настроен на чувства бывшего Инквизитора. Он прикусывает губу, понимая, что спугнул нечто, отстраняется и выходит на берег, растирая плечи, пытаясь избавиться от мурашек, собирает висящую на ветвях дерева одежду. Так холодно ему не было с самого прибытия в Ферелден. Лавеллан остается стоять в воде.
Когда он возвращается в лагерь, Дориан уже лежит, уткнувшись в толстый том, извлеченный из седельной сумки и делает вид, что Лавеллана не существует вовсе. Тот со вздохом подсаживается к костру.
— Может, ты наконец расскажешь мне, чем занимался, пока был в Тевинтере, — говорит он, глядя на Дориана. Одновременно он подтаскивает к себе запекшуюся в глине медвежью лапу и начинает сбивать с нее корочку.
— О, ничего важного, — отвечает Дориан светским тоном. — Довел до белого каления нескольких магистров, провел несколько дуэлей, избежал жертвоприношения с собой в главной роли. Ничего такого, что сравнилось бы с твоими новостями. — заканчивает он язвительно.
— Дориан... — начинает Лавеллан.
— Прости, ты не мог бы отложить признание в том, что я мешаю твоему счастью? Я хотел бы сосредоточиться на этом переводе. — говорит Дориан скучным голосом и Лавеллан надолго замолкает. Но ночью, когда Дориан снова начинает трястить от холода, он так же встает и ложится рядом, прижимая мага к себе.
В этот раз Дориан просыпается от поцелуя в шею. Лавеллан в его объятиях и все было бы прекрасно, если бы накануне ему в очередной раз не дали понять, что все кончено. Поэтому он пытается отстраниться и незаметно выбраться из-под одеяла, но у бывшего Инквизитора стальная хватка опытного лучника.
— Не убегай от меня, — просит Лавеллан, смотря на Дориана совершенно не сонными серо-зелеными глазами и тянется за поцелуем. Дориан отвечает, закрыв глаза, потом отстраняется.
— Наш последний раз? — спрашивает он ласково и печально.
Лавеллан отвечает очередным поцелуем, подминает Дориана под себя. Тело с радостью вспоминает прикосновения, они возятся и перетекают в разворошенной постели, шутливо борясь за инициативу. Дориан усмехается искусительно, глядя на покрасневшие от поцелуев губы Лавеллана и его горящие глаза. Он отдается своей любви как в последний раз, да это и есть их последний раз.
Потом они еще долго лежат, прежде чем подняться и завершить их поход. Лавеллан не говорил ему, но Дориан уже и сам начал узнавать места, они почти достигли края леса. Уже сегодня они распрощаются.
Дориан прикрывает глаза рукой, когда они выезжают из под полога леса и солнце бьет ему прямо в глаза. Где-то за ближайшими холмами спряталась деревня, в которой можно купить еды, после мяса, ягод и кореньев Дориан, пожалуй, даже соскучился по неприхотливой ферелденской кухне. Конь под ним гарцует, готовый пуститься в галоп. Дориан оборачивается, весь облитый солнечным золотом, глядя на Лавеллана, замершего на границе лесной тени, вот-вот сделает шаг и назад и растворится призраком.
— Может, все-таки... — начинает он, но умолкает, не закончив предложение. — Нет, я уважаю твой выбор. Как у вас говорится? Каждый сам кузнец своего несчастья?
— Счастья, — отзывается Лавеллан хриплым эхом.
— Как тебе будет угодно, любовь моя, — улыбается Дориан. — Будь же счастлив.
Он уезжает, оставляя позади часть собственного сердца и улыбается от боли. Теперь точно все. Больше незачем возвращаться.
Бешеный топот копыт, нарастающий за спиной, заставляет его обернуться. Рогач налетает, трубит победно, задевая рогом метнувшегося коня Дориана. Лавеллан перехватывает поводья, успокаивая животное, хмурится грозно.
— Я решил доехать с тобой до Скайхолда. Все равно давно собирался туда.
— Навестим твою старую спальню? — коварно усмехается Дориан, не собираясь рассказывать, что он и не думал заезжать в Скайхолд.
— И библиотеку, — бодро говорит Лавеллан, улыбается искушающе. — И винный погреб. В конце концов, это всего пара недель туда-обратно.
— Как скажешь, amatus — отзывается Дориан, почти мурлыкая. "Или пара месяцев", — добавляет он про себя. "А может, даже и лет".
читать дальшеДориан едет через лес - день, другой, третий. Лелиана говорила, что стоянка клана Лавеллан находится не слишком далеко от края леса, но сколько это "недалеко" по долийским и по ее меркам? Дориан думал, что привык к походной жизни за время путешествий с Инквизитором, но с тех пор голая земля, от которой его отделяла лишь пара одеял, не стала более мягкой постелью, а ночевки возле остывающего кострища в отсутствии худого верткого тела рядом — в объятиях ли Дориана, или прижавшись твердым теплым животом к его спине и несколько раз за ночь беспокойно приподнимаясь и начиная вертеть остроухой головой на предмет возможной опасности и будя тевинтерца, ночевки не стали теплее. Лавеллан всегда был рядом и успевал разбить лагерь прежде, чем остальные заканчивали снимать доспехи и жаловаться на раны или трудный переход.
Сказать по правде, Дориан уже множество раз проклял и Лавеллана, счевшего, что со смертью Корифея и закрытием последнего из известных агентам Лелианы разрывов, его долг перед Инквизицией выполнен и поспешившего вернуться к своему клану, но не подумавшего известить об этом Дориана, и себя самого, что истосковавшись, сорвался навестить любовника из самого Минратоуса. Бывший Инквизитор, сказали ему в Скайхолде, куда Дориан прилетел на крыльях любви и метели, бушевавшей в Морозных горах, заглядывает в замок раз в пару месяцев за новостями и встречей со старыми соратниками. Каллен и Кассандра продолжали управлять всеми делами Инквизиции, которая заменила Орден храмовников в качестве боевой силы Церкви и дела, кажется, шли неплохо. Но Дориан ехал в Ферелден не затем, чтобы вести с Жозефиной разговоры о международной политике, или вернуться к своему креслу в замковой библиотеке, пить вино и ждать появления Лавеллана. Ждать? Сколько? Месяц, два? Естественно, он не стал слушать никаких уговоров. Он собрал вещи и поехал на поиски клана Лавеллан. И теперь, в четвертый раз проезжая мимо приметного пня с осознанием, что он безнадежно заблудился, Дориан начинал жалеть о своем решении. Еда в походном мешке грозила вскоре закончиться, как и овес для лошади, в своих охотничьих способностях он вполне обоснованно сомневался, а грибы - единственное, кроме деревьев и колючего кустарника, что во множестве росло в этом лесу, отпугивали Дориана подозрительным цветом шляпок и странными пятнами на них. И чем дальше он ехал, тем сильнее ненавидел чащу. в которую забрался, и тем более страстно желал увидеть Лавеллана, который появился и спас бы его от неминуемой гибели. Но Лавеллан не появлялся, и Дориан начал злиться на него. Его одежда порвалась, прическа утратила всякий вид и усы печально повисли. Дориан не мылся уже несколько дней, а этот эльф даже не был рядом, чтобы оценить всю глубину его страданий!
Бывает что люди, заблудившись в лесу ли, в горах, или в пустыне, доходят до крайних степеней отчаяния. Бывает, что переосмысливают всю свою жизнь и выходят в мир обновленными телом и духом. Но Дориану не пришлось искать настолько долго, и когда его окружили долийские охотники, он был всего лишь грязен, оборван, голоден и страшно зол.
— Да неужели? — издевательским тоном отозвался он на требование сдать оружие. — Вы всех гостей так встречаете? Знаменитое долийское гостеприимство во всей красе!
— Что ты забыл в нашем лесу? — требовательно спросил один из долийцев. — Ты не из людей Инквизиции, что обычно приходят к нам, мы не знаем тебя.
— О, нет, я как раз-таки человек Инквизитора, — Дориан сделал ударение на последнем слове. — И приехал, чтобы увидеть его.
— Маханон больше не Инквизитор, — сердито сказала одна из эльфиек, бок о бок стоявших с мужчинами. — Он ничего больше не должен шемленам.
Дориан тяжело вздохнул, потом свесился с седла, проникновенно глядя в глаза эльфийке.
— Кто и что из нас кому должен, мы с ним как-нибудь разберемся сами, радость моя. Проводите меня к нему.
— Маханон сейчас на охоте, — снова подал голос охотник, первым заговоривший с ним. — Ты побудешь в нашем лагере до его возвращения.
— Договорились, — ответил Дориан, позволяя увлечь себя следом за долийцами. — А мыло и вода там найдутся?
При обычном раскладе Дориан предпочел бы лесному озеру горячую ванну. Он прошел босыми ногами по топкому берегу и, поеживаясь от холода, ступил в черную воду. Зашел по пояс и невольно обернулся, надеясь увидеть Лавеллана, как обычно, сидящим на берегу, покусывая травинку и внимательно наблюдающим за ним. Они редко плавали вместе, но даже взгляд Инквизитора заводил Дориана не меньше, чем самые бесстыдные ласки. Без подобного соседства купание при луне теряло всякую романтику, превращаясь в обычное мытье. Берег был пуст. Дориан отвернулся от просвета между деревьями и ушел под воду с головой.
Лавеллан вернулся на следующий день, веселый, вместе с другим охотником неся привязанную к палке тушу оленя. Охотницей. Рыженькая эльфийка, едва избавившись от своей стороны шеста, подошла к Лавеллану, обвила его талию руками по-хозяйски, прижалась. Радостная улыбка, с которой тщетно боролся Дориан, при виде этого угасла сама собой. Он вернулся к костру, у которого сидел, и принялся помешивать угли палкой, не видя, как Инквизитор за его спиной меняется в лице, когда ему сообщают о прибытии гостя, как отводит руки девушки с извиняющейся улыбкой.
— Дориан, — раздается за спиной. Дориан стискивает зубы, вырисовывая палкой на старом пепле от костра оккультные знаки давно забытого народа, ему всегда нравились их очертания.
— Ты не терял времени, я вижу, — говорит он, стараясь, чтобы голос звучал весело, хотя хочется шипеть.
— Хранительница хочет, чтобы я женился, — спокойно сообщает Лавеллан, напрочь игнорируя ярость, душащую Дориана. Перешагивает через потухщий костер, садится напротив на кусок бревна, поджав ноги.
— Что, и все так просто? — горечь все-таки прорывается наружу. — Просто сделаешь, как тебе скажут?
— Я не ты, Дориан, — Лавеллан вздыхает, отбрасывая за ухо длинные черные волосы, в которых так часто терялись пальцы Дориана. — Я никогда не был свободен от долга перед кланом, перед своим народом.
— Ты хочешь сказать, я был? — Дориан почти кричит, но Лавеллан останавливает его одним жестом. — Ты мог бы хотя бы известить меня о том, что все кончено. — говорит Дориан уже тише. — Чтобы я не вел себя как влюбленный дурак, который...
— Я... — Лавеллан впервые запинается, — Я не знал, что написать.
— Ну еще бы! Что же, amatus — последнее слово Дориан шипит почти по-змеиному и Лавеллан вздрагивает, — Здесь мы, наконец, распрощаемся. Ты останешься здесь, я вернусь в Тевинтер, к своему вину и случайным любовникам. Все встанет на свои места!
Он встает и идет к своей лошади, привязанной поодаль от галл. Лавеллан молча остается у кострища. Дориан собирает вещи зло и быстро, не думая о припасах, которыми он так и не обзавелся, долийцы поглядывают на него, но не говорят ничего. Но когда Дориан хватается за стремя, готовясь влезть в седло, его руку перехватывает другая, узкая и жилистая. Дориан резко оборачивается, встречаясь с серо-зелеными глазами, в безмятежности своей обычно сравнимыми с лесным озером возле долийского лагеря. Сейчас Лавеллан хмурится.
— Я провожу тебя, — твердо говорит он. Дориан сбрасывает его руку.
— Благодарю вас за заботу о моей персоне, Инквизитор, — говорит он издевательски, отвешивая поклон с изяществом придворного. — В ней нет нужды.
Он вскакивает в седло и уезжает, не оглянувшись.
Утробно ревущий рогач нагоняет его только через несколько часов, когда Дориан останавливается, вынужденный признать, что не имеет понятия, куда едет.
— Дориан! — кричит ему Лавеллан, и глаза тевинтерца на миг расширяются, любуясь им по привычке. Нет, его не должно удивлять, что женщины вешаются на Инквизитора. Он даже ловит себя на желании обхватить его, подъехавшего вплотную, за талию, перетащить на свое седло и целовать, пока все не станет как раньше.
— Да, ваша милость? — печально отзывается он, не делая попыток пришпорить коня, принявшегося ощипывать листья с ближайшего куста.
— Я провожу тебя до выхода из леса, — отрезает бывший Инквизитор, перехватывая поводья дориановского коня. — Не хочу. чтобы что-то случилось.
Дориан закрывает глаза.
— Пожалуйста, езжай домой, — просит он, но Лавеллан делает вид, что не слышит.
В молчании они едут до самого вечера, когда Лавеллан останавливается, привязывает животных и начинает разбивать лагерь. Дориан достает одеяла и заворачивается в них, отвернувшись от эльфа, разжигающего костер. Воспоминания о прошлых походах, когда Лавеллан ухаживал за неприспособленным тевинтерцем как курица-наседка, отравлены подступившей горечью. Желудок, немедленно отозвавшийся урчанием на запах жарящегося мяса, обозван предателем и проклят на трех языках. Про себя, естественно. Жующему эльфу, заглядывающему Дориану через плечо, хотелось дать по уху.
— Мне связать тебя и разжать челюсти клиньями, чтобы ты поел?— раздраженно интересуется Лавеллан. Дориан не снисходит до ответа и эльф отстает. Дориан слышит, как тот устраивается на ночлег по другую сторону костра. "Всего пара дней" — угрюмо думает он. — "Он выведет меня из леса, я доберусь до ближайшей таверны, напьюсь, найду симпатичного мальчика и забуду о нем". В том, что все может быть несколько сложнее, Дориан отказался признаваться даже перед самим собой.
Холод мешал Дориану уснуть. Никак не мерное дыхание спящего Лавеллана. Холод, от которого теплолюбивого тевинтерца не спасали никакие одеяла. Здесь, конечно, все было не так плохо, как в Эмприз-дю-Лионе, который Дориан до сих пор вспоминал с содроганием, но в данный момент сравнение не помогало. Дориан придвинулся к потухающему костру как мог, близко, и все равно дрожал. Взглядом с блестящими глазами по ту сторону костра он встретился совершенно случайно. Лавеллан поднялся бесшумной тенью, неся одеяло на плечах, обошел костер и улегся позади Дориана, укрывая сверху их обоих, притягивая тевинтерца к себе своей жесткой рукой с длинными пальцами. Дыхание еле заметно колебало волоски на затылке. Дориан рванулся, пытаясь повернуться к Лавеллану лицом, но хватка на ребрах тут же стала сильнее.
— Спи, — выдохнул эльф ему в ухо.
Дориан хотел поинтересоваться язвительно, как он должен уснуть со своим нахлынувшим от близости возбуждением, но вспомнил, что они больше не любовники и Лавеллану вряд ли это интересно. "Так же, как ты засыпал до того, как вы с ним сошлись" — напомнил он сам себе и, мало-помалу, действительно уснул, пригревшись.
А проснулся от ощущения твердого члена, прижавшегося к бедру. Лавеллан все еще спал, обнимая его. Дориан как мог незаметно повернулся, так, чтобы член Лавеллана, стиснутый узкими штанами из тонкой замши, оказался прямо между его ягодиц, осторожно потерся сверху вниз. Лавеллан прерывисто вздохнул, сжал его крепче и толкнулся вперед. Дориан сдавленно зашипел, захваченный той же жаркой волной желания.
— Дориан, — выдохнул Лавеллан удовлетворенно, медленно двигая бедрами, и потерся носом о его шею. Потом вздрогнул, просыпаясь окончательно.
— А вот сейчас я предвижу неловкую сцену, — сообщил ему Дориан. — Ты меня, очевидно, все еще хочешь, но будешь делать вид, что это не так. Я тебя тоже хочу, но буду делать вид, что мне все равно. Начинаем?
— Дориан, — вздохнул Лавеллан совершенно другим тоном, чем минуту назад.
— Что? Я так и знал. — пожал тот плечами, покидая нагретый мирок под одеялом. — Семь грехов человеческих, как же все затекло! — Дориан подходит к костру, заглядывает под крышку походного котелка, куда Лавеллан сложил оставшееся с вечера мясо, подцепляет кусок и начинает есть с преувеличенным аппетитом.
Лавеллан подходит тихо, как обычно.
— Ты прав, — говорит он. — Во всем прав.
Дориан невесело смеется.
— Что толку мне с моей правоты? Ты бросишь все и последуешь за мной?
Лавеллан молчит.
— Не последуешь, — заключает Дориан, вытирая пальцы платком. — Что ж, поступай как задумал, сделаем как обычно, по-твоему. Ты провожаешь меня до опушки и мы прощаемся. Давай не будем терять времени.
Они выезжают в молчании, как и накануне, разница заключается в том, что Дориан время от времени принимается насвистывать, от чего острые уши едущего впереди эльфа сердито поджимаются. В конце концов Лавеллан не выдерживает и оборачиватся.
— Ты же знаешь, я этого не люблю, — раздраженно говорит он.
— Я знаю. — беспечно улыбается Дориан.— Я очень хорошо знаю, что тебе нравится и не нравится. — А вот она, твоя невеста, она это знает? — улыбка становится коварной. Лавеллан отворачивается.
— Мы с ней выросли вместе, — бурчит он.
— Столько лет, а страсть вспыхнула только сейчас? — качает головой Дориан. — Думается мне, если бы ты заботился о чувствах бедной девушки, то не стал бы отвечать на мои заигрывания с такой готовностью.
— А разве я что-то говорил о страсти? — огрызается Лавеллан. — Только о долге перед кланом.
— Верно. Получается, о страсти ты говорил только со мной, — задумчиво тянет Дориан. — Хотя нет, о долге тоже. О том, как правильно я поступил, отказавшись жениться на девушке своего сословия, наплодить детей, бороться за место архонта... Это ведь твои слова, я не путаю?
— Это разные ситуации, — угрюмо говорит Лавеллан. — И мы с тобой разные.
— Так может, ты мне объяснишь эту неуловимую разницу, которую мой неискушенный разум разглядеть не в силах? — ядовито осведомляется Дориан, но ответа не получает. Через некоторое время он снова начинает насвистывать.
День ознаменовался встречей с медведем, во время которой сперва Лавеллан отважно спас Дориана, а потом Дориан, в свою очередь отважно спас его. Потом они поругались из-за того, что Лавеллан хотел снять шкуру и забрать с собой, а Дориан не мог преодолеть природную брезгливость и хотел ехать дальше. Потом они все же остались, и Дориан по мере умений пытался залечить раны от когтей на спине Лавеллана, пока тот деловито свежевал медведя. Потом разбили лагерь у очередного небольшого озерка, где Лавеллан принялся обмазывать глиной медвежьи лапы перед тем, как положить их в костер, обещая Дориану, что подобного он еще не пробовал. Дориан отправился к озеру отмываться от крови и грязи, не без грусти размышляя, что ненадолго все стало почти как раньше, вернулась атмосфера легкости и дружеских подколок. Если подумать, он был рад, что Лавеллан нагнал его. По крайней мере, они расстанутся не врагами.
Меланхолия Дориана длится ровно до момента, когда он, выныривая на середине озера и оборачиваясь к берегу, видит, как в воду заходит голый Лавеллан, чье фарфоровое великолепие отражается в стоячей воде. Дориан замирает и чуть не идет ко дну, забыв, что никакой опоры под ногами нет. Лавеллан подплывает к нему, захлебнувшемуся и ослепшему от воды, обвивает русалочьи-бледными руками, увлекает на мелководье. Стоит рядом по грудь в воде, пока Дориан пытается отдышаться. Дориан видит краем глаза его темные на светлой коже, съежившиеся от холода соски, которые он с удовольствием согрел бы губами, прежде чем добраться до того, что ниже, может, даже нырнуть... целоваться под водой...
Дориан поднимает голову и видит в зеленых глазах Лавеллана то же зачарованное выражение, что только что было на его собственном лице. Медленно, будто листья в водовороте, их тела кружатся друг против друга и сталкиваются в холодной воде. Лавеллан стонет, когда Дориан подхватывает его, прижимая к себе, целует в губы, в шею, отвечает короткими нетерпеливыми укусами - Лавеллану укусы всегда нравились больше поцелуев. Гибкие ноги обвиваются вокруг талии, и без того легкий по людским меркам, в воде эльф не весит вовсе ничего, но от его напора Дориан все равно делает шаг назад, запинается о подводную корягу и они оба обрушиваются в воду с тучей брызг.
Выныривают смеясь.
— Я замерз, amatus, — мягко говорит Дориан, окончательно уверившись, что все хорошо, но от этого обращения что-то меняется в глазах Лавеллана, в них появляется страх. Дориан видит его, сейчас он как никогда настроен на чувства бывшего Инквизитора. Он прикусывает губу, понимая, что спугнул нечто, отстраняется и выходит на берег, растирая плечи, пытаясь избавиться от мурашек, собирает висящую на ветвях дерева одежду. Так холодно ему не было с самого прибытия в Ферелден. Лавеллан остается стоять в воде.
Когда он возвращается в лагерь, Дориан уже лежит, уткнувшись в толстый том, извлеченный из седельной сумки и делает вид, что Лавеллана не существует вовсе. Тот со вздохом подсаживается к костру.
— Может, ты наконец расскажешь мне, чем занимался, пока был в Тевинтере, — говорит он, глядя на Дориана. Одновременно он подтаскивает к себе запекшуюся в глине медвежью лапу и начинает сбивать с нее корочку.
— О, ничего важного, — отвечает Дориан светским тоном. — Довел до белого каления нескольких магистров, провел несколько дуэлей, избежал жертвоприношения с собой в главной роли. Ничего такого, что сравнилось бы с твоими новостями. — заканчивает он язвительно.
— Дориан... — начинает Лавеллан.
— Прости, ты не мог бы отложить признание в том, что я мешаю твоему счастью? Я хотел бы сосредоточиться на этом переводе. — говорит Дориан скучным голосом и Лавеллан надолго замолкает. Но ночью, когда Дориан снова начинает трястить от холода, он так же встает и ложится рядом, прижимая мага к себе.
В этот раз Дориан просыпается от поцелуя в шею. Лавеллан в его объятиях и все было бы прекрасно, если бы накануне ему в очередной раз не дали понять, что все кончено. Поэтому он пытается отстраниться и незаметно выбраться из-под одеяла, но у бывшего Инквизитора стальная хватка опытного лучника.
— Не убегай от меня, — просит Лавеллан, смотря на Дориана совершенно не сонными серо-зелеными глазами и тянется за поцелуем. Дориан отвечает, закрыв глаза, потом отстраняется.
— Наш последний раз? — спрашивает он ласково и печально.
Лавеллан отвечает очередным поцелуем, подминает Дориана под себя. Тело с радостью вспоминает прикосновения, они возятся и перетекают в разворошенной постели, шутливо борясь за инициативу. Дориан усмехается искусительно, глядя на покрасневшие от поцелуев губы Лавеллана и его горящие глаза. Он отдается своей любви как в последний раз, да это и есть их последний раз.
Потом они еще долго лежат, прежде чем подняться и завершить их поход. Лавеллан не говорил ему, но Дориан уже и сам начал узнавать места, они почти достигли края леса. Уже сегодня они распрощаются.
Дориан прикрывает глаза рукой, когда они выезжают из под полога леса и солнце бьет ему прямо в глаза. Где-то за ближайшими холмами спряталась деревня, в которой можно купить еды, после мяса, ягод и кореньев Дориан, пожалуй, даже соскучился по неприхотливой ферелденской кухне. Конь под ним гарцует, готовый пуститься в галоп. Дориан оборачивается, весь облитый солнечным золотом, глядя на Лавеллана, замершего на границе лесной тени, вот-вот сделает шаг и назад и растворится призраком.
— Может, все-таки... — начинает он, но умолкает, не закончив предложение. — Нет, я уважаю твой выбор. Как у вас говорится? Каждый сам кузнец своего несчастья?
— Счастья, — отзывается Лавеллан хриплым эхом.
— Как тебе будет угодно, любовь моя, — улыбается Дориан. — Будь же счастлив.
Он уезжает, оставляя позади часть собственного сердца и улыбается от боли. Теперь точно все. Больше незачем возвращаться.
Бешеный топот копыт, нарастающий за спиной, заставляет его обернуться. Рогач налетает, трубит победно, задевая рогом метнувшегося коня Дориана. Лавеллан перехватывает поводья, успокаивая животное, хмурится грозно.
— Я решил доехать с тобой до Скайхолда. Все равно давно собирался туда.
— Навестим твою старую спальню? — коварно усмехается Дориан, не собираясь рассказывать, что он и не думал заезжать в Скайхолд.
— И библиотеку, — бодро говорит Лавеллан, улыбается искушающе. — И винный погреб. В конце концов, это всего пара недель туда-обратно.
— Как скажешь, amatus — отзывается Дориан, почти мурлыкая. "Или пара месяцев", — добавляет он про себя. "А может, даже и лет".
@темы: фанфики, Dragon Age
И вообще он должен быть таким долийским Маугли пополам с Чингачгуком, с вечным покерфейсом и непониманием шуток, а в этой вашей Инквизиции его учат троллить окружающих и делать щенячьи глазки. Ужос
*скомкал и выкинул очередной черновик*
